Бродянский В.М. От твердой воды до жидкого гелия (история холода)

7.2. СТАНОВЛЕНИЕ И ТРУДНЫЕ ПУТИ СОВЕТСКОЙ КРИОГЕНИКИ

В отличие от других европейских стран, где низкотемпературная наука и техника имели давние традиции, в России со времен Ломоносова никто этими вопросами не занимался. Холодильная техника базировалась на импортном оборудовании, а производство отечественных машин только начиналось, и то по иностранным образцам. Что касается криогеники, то Попытка проф. Н. А. Умова развить это направление в Московском университете не привела к успеху.

Однако начиная с 20-х годов криогеника в Советском Союзе начала развиваться настолько быстро, что за несколько лет вышла на самые передовые рубежи и дала мировой науке таких "трех китов", как Л. В. Шубников, Л. Д. Ландау и П. Л. Капица.

При этом сказалось одновременное и взаимосвязанное действие хвух факторов. Первый из них - революция. При всех ее издержках, в значительной степени неизбежных, она дала мощный импульс направлениям науки, которые содействовали развитию производительных сил страны, и открыла перед ее деятелями новые возможности; с философами дело было хуже. Интересно отметить аналогию: Великая французская Революция тоже "дала ход" науке и научному образованию. Стоит вспомнить реорганизацию научных институтов и деятельность Монжа, Бертолле, Л. Карно, Лагранжа, Лапласа.

Вместе с тем, разумеется, нельзя забывать и о таких событиях, как казнь А. Лавуазье, и особенно о словах, сказанных председателем трибунала во время суда над ним: "Революция не нуждаетсяя в химиках". Были и у нас подобные "Революционные" деятели. Один из них, столь же дальновидный, как и его французский предшественник, сказал такую же фразу знаменитому авиаконструктору Сикорскому: "Революция не нуждается в самолетах". Сикорский, создатель первых в мире крупных самолетов, эмигрировал в США.

В противоборстве двух тенденций - недоверия и даже вражды к "буржуазной" научно-технической интеллигенции и противоположной - стремлении привлечь ее на свою сторону и дать развернуть свои возможности, победила вторая. Решающую роль здесь сыграл В. И. Ленин. Уже в январе 1918 г. он поручил А. В. Луначарскому начать переговоры с Академией наук. При этом он предупредил, что здесь нужен большой такт и осторожность. "Найдется у Вас какой-нибудь "смельчак", наскочит на Академию и перебьет там столько посуды, что потом с Вас придется строго взыскивать". При жизни Ленина и в 20-е годы это предупреждение действовало.

В проведении этой политики пришлось преодолеть сопротивление некоторых ответственных партийных работников, и это неуклонно делалось. С 1918 по 1923 г. была открыта и начала работу целая ceть новых научно-исследовательских институтов и лабораторий: Государственный оптический институт, Радиевый институт, Институт прикладной химии, Московская горная академия, Институт физико-химического анализа, Нижегородская радио-техническая лаборатория и Нижегородский университет, Физико-технический институт и др. Последний, руководимый А. Ф. Иоффе, в дальнейшем и стал базой, обеспечившей развитие криогеники в нашей стране.

Вторым фактором, способствовавшим быстрому росту науки в Советской России, было международное научное сотрудиничество. Со стороны правительства оно всячески поощрялось, как в форме широкого использования иностранной научной литературы, так и непосредственными личными контактами совместными работами. В июне 1921 г. по инициативе В. И. Ленина был организован комитет иностранной литературы (КОМИНОЛИТ) во главе с О. Ю. Шмидтом, на который была возложена задача приобретения за границей литературы по всем отраслям знаний. В октябре этого же года Ленин писал в КОМИНОЛИТ, поставив задачу добиться, чтобы "в Москве, Петрограде и крупных городах Республики было сосредоточено в специальных библиотеках по экземпляру всех заграничных новейших научных (химия, физика, электротехника, медицина, статистика, экономика и проч.) журналов и книг 1913-1921 гг. и было 6ы налажено регулярное получение всех периодических изданий".

Возобновлялись и личные контакты, в том числе и путем конандирования за границу научных работников и инженеров. Известные деятели науки Запада активно поддерживали эти начинания. Характерно, например, письмо А. Эйнштейна, помещенное в "Известиях" от 21 января 1921 г.: "От наших товарищей я узнал, что русские товарищи даже при настоящих условиях заняты усиленной научной работой. Я вполне убежден, что пойти навстречу русским коллегам - приятный и святой долг всех ученых, поставленных в более благоприятные условия, и что последними будет сделано все, что в их силах, дабы восстановить международную связь. Приветствую сердечно русских товарищей и обещаю сделать все от меня зависящее для налаживания и сохранения связи между здешними и русскими работниками науки".

Такие связи "русских и европейских Архимедов", по выражению В. И. Ленина, действительно стали быстро налаживаться. Об атмосфере, существовавшей в это время, Ч. Сноу в известной книге "две культуры" писал: "Мир науки 20-х годов был настолько близок к идеальному интернациональному обществу, насколько это возможно... Научная атмосфера 20-х годов была насыщена доброжелательностью и великодушием; люди, которые в нее окунались, невольно становились лучше".

Следующая страница: Лев Васильевич Шубников